Теория жизни

     Мы взрослели, день за днем постигал свою специальность. Добавляются новые преподаватели в свой дружный коллектив.

      Телеграфию и теорию связи по проводам ведет у нас Иван Кузьмич Тарасенко, выпускник техникума. Он объясняет нам, как устроены телеграфные аппараты и с какой стороны к ним подступаться. На практических занятиях мы с удовольствием стучим по клавиатуре, и вся обложенная шумопоглощающими  плитами лаборатория покрывается длинными макаронинами бумажных телеграфных лент, на которых мы на скорость напечатали смешную бессмыслицу: « в чадах юга жил-был цитрус да но фальшивый экземпляр…». Всем интересно  и весело. Кто-то, закончив работу, начинает воображать себя разведчиком, печатая секретное послания типа «Алекс-Юстасу».

   Иван Кузьмич жить не может без нас, а мы без него, а его предмет «теорию связи» учащиеся многих поколений окрестили «теорией жизни». Нет-нет, не подумайте, что он забавляет нас пустыми байками! Теорию связи он начитывает нам исправно, по программе, заставляя думать, почему процессы протекают так или иначе, а для того приходится вспоминать предметы, начиная с физики  и заканчивая электротехникой, - но  как он это делает … Для образного восприятия он нет-нет да и «соскочит» но какой-нибудь  момент из человеческого бытья. Ну, например, говорит он о задержке сигнала, а заканчивает  - … не в обиду мальчикам будь сказано с девочками, задерживаются в развитии года на три, следовательно, женихов желательно выбирать года на три старше… А вообще-то мы, мужчины, окончательно ума набираемся, когда нянчим внуков…

    Запоминается и про сигнал, и про женихов.

    У Ивана Кузьмича нет от нас секретов, он может с нами общаться на любые темы. Да и с ним еще поговорить - разве что с медсестрой, которая приходит делать ему уколы.

    Кузьмич любит чистоту и порядок. Сам  он, чистенький и аккуратненький, наутюженный, похож на выкупанный в росе серебристый одуванчик. Чистоты, порядка и гармонии во всем требует и от учеников. Идешь на занятия к Кузьмичу – десять раз посмотрев в зеркало.

   - Та-ак. Кто у нас пойдет отвечать?

Он называет фамилию девушки, нарочито меняя ударение, и все сразу улыбаются. Девушка отвечает, дошла до формулы и «застряла».

-- Ну, и как же это объяснить? Кто поможет? Вопрос сложный. Пока все думают, Кузьмич измеряет шагами лабораторию, подходит к отвечающей, и, заметив большое пятно на одежде, на ушко:

-- Девушка должна быть пятновыводителем, а не пятнособирателем… Ну, так кто поможет?

   Его взгляд останавливается на еще одной «жертве», одетой в блузку –«газетку», рисунок ткани на которой имитирует газету, даже статьи читаются. Кузьмич удивлено рассматривает модницу, медлящую с ответом. читает на ее рукаве заглавие «газетной» статьи:

-- М-да…Союз… Союз-Аполлон….

Следующим отвечать идет парень в рубашке из такой же ткани. Он тоже «плавает».

--М-да…»Аполлон»… Союз-Аполлон… Союз-Аполлон… Кузьмич переводит взгляд с девушки на парня и вздыхает:

-- И во что вы. только, люди добрые, одеваетесь…

   А группа еле сдерживает смех – ведь на орбите недавно произошла стыковка советского и американского кораблей «Союз» и «Аполлон».

     Мы всегда с удовольствием идем на «теорию жизни», хотя готовитмя капитально, Ивану Кузьмичу нужны грамотные ответы. Да и как же иначе: недавно вот учебник  вышел, а на нем - фамилия нашего учителя.

  Тарасенко начитывает новый материал, а в оставшееся время мы просим его рассказать о  своем морском путешествии в Турцию и на Мальту – наконец-то он смог позволить себе такую роскошь! А уж рассказать Кузьмич умеет - обхохочешься.       

Опоздание

   Электричка которая идет из Конотопа на Киев, в праздничные дни забита до отказа. На Приостерном в нее сесть практически невозможна, а если даже и втеснишься, то на следующей остановке, в Нежине, вывалишься обязательно.

   Я, стоя на платформе с большой сумкой в руках и с отчаянием наблюдаю, как моя электричка, похожая на резиновый шланг, без остановки ушла без меня. Расплющенные студенты, которым повезло больше, уехали на Киев.

 --  Ну вот, пойдем еще праздновать, - грустно говорю я отцу.

 -- Ничего, завтра утром уедем, а сумку у дежурного оставим. А сейчас опять обувай резиновые сапоги.

«Завтра»… Хорошо говорить. Это же придется писать объяснительную Ивану Ивановичу, опаздывать на пару к Ивану Ивановичу, - а он за это не похвалит. А что остается?

 -- О! Неженский помидорчик! А что это мы занятия прогуливаем у Тарасенка?

 -- Иван Кузьмич, извините, по техническим причинам…

 -- Садись на свое место. За опоздания придется придумать тебе наказание.

Насмешливые глаза Кузьмича смотрят на меня, не сердятся.

 -- И какое бы тебе наказания придумать…

  На столе у Ивана Кузьмича – его любимый термос с горячим кофе и старая настольная лампа которую лаборант Женя Лобанов обновил, смастерив с куска ватмана белый абажур.

Иван Кузьмич, а давайте я вам абажур разрисую, скучный он у вас какой-то.

 -- О! Точно! Разрисуй. И смотри больше не опаздывай.

   Тот, расписанный  цветочным узором абажур, жил у Ивана Кузьмича очень долго. После окончания техникума, приезжая каждый раз на традиционную встречу выпускников, я смотрел на его стол и про себя отмечал: бумага пожелтела от солнца, цветы побледнели, а он все хранил мою работу.

   На одной из очередных встреч мы всегда, перебивая друг друга, рассказывали последние новости в фойе.

 -- Работа, - говорю,- это что же мы тут стоим! Идемте к Ивану Кузьмичу в гости. Саша, пошли!

 -- Нина ты нечего не знаешь … Его уже два года нет…

  Я опять к нему опоздала, теперь уже навсегда. Уходят в запредельную даль наши учителя. Уходят тихо, незаметно. И нам уже больше никогда не услышать:

 -- О! Кого я вижу! Донбасс прибыл! «Уголек» вовремя пришел? Неженский помидорчик! Заходите, заходите!

  Невосполнимы и горьки эти потери, и мы не можем ничего изменить. Наши жизни и жизни наших учителей так тесно переплелись, как лучи в пучке солнечного света. Учителя уходят – свет остается в нас.         

Только бы никто  не выстрелил…

   Контрольная по спец. предметам – дело серьезное. Обычно к контрольным мы готовимся  в комнате, чтобы возможность была  у подружки спросить непонятное. Сидим над учебниками и конспектами, «Вникаем». Пять минут сосредоточиваемся, десять, двадцать … Сколько ещё сосредоточиваться? Наверху соседи долго и упорно громыхают, возятся.

 - Нина, ну сходи, скажи им, что они нам заниматься мешают.

 - Но там ребята живут, как-то неудобно. А вдруг  они там дерутся… знаете, что бывает третьему, когда двое дерутся?

 - Но ты же у нас совет общежития, у тебя неприкосновенность.

  Я поднимаюсь к своим шумным соседям. Долго стучу – никакого ответа. Наконец, решительно открываю дверь комнаты – двое крепких ребят-армейцев… гоняют мяч и не сразу меня замечают.

 - Здравствуйте! Какой счет?

 - Ничья …

 - Маловатый у вас стадион, кровати мешают, вынести б их не мешало.

  Смущенные, запыхавшиеся, раскрасневшиеся парни виновато смотрят, как школьники:

 - Мы больше не будем… Это, как, детство, в голову стукнуло.

 - Ну, тогда давайте знакомиться, Нина.

 - Вася.

 - Иван.

  Два красивых молодых друга, похожие на запорожских козаков, только вышедших из битвы и спешившихся на поляне. Оглядываюсь – и замираю: на мольберте у окна – незаконченный пейзаж на холсте, Ванина работа. Нехватает на картине только их, козаков.

   Мы подружились. Приятно иметь толковых и веселых друзей, готовых всегда по твоей просьбе застеклить форточку, разбитую  снежком, вырезать полочку для тумбочек или просто рассмешить до слез.

   … В Киеве на майдане – «оранжевая революция».

Вожди обещают завтрашний рай. Рядом с ними те, кто первыми добежали. А вокруг волнуются море людей. Я прилипаю к экрану телевизора. Обстановка на майдане накаляется. Только бы тихо и мирно… Только бы никто не выстрелил… Ведь где-то в этом бурлящем человеческом море – два неразлучных друга, Василий с Иваном – по долгу службы.

Искатели

  Один из важнейших спец. предметов на проводной связи – телефония. С Игорем Александровичем Русаковым, выпускником КЭМТа, мы изучали работу и устройство телефонных аппаратов, коммутаторов, секций и приборов, из которых они состоят. На стене в аудитории висит огромная схема декадно-шаговой АТС. На ней – масса разноцветные реле  с контактами, декадно-шаговых искателей, на базе которых работает станция,- все это включается и выключается в нужное время  в определенной последовательности. Игорь Александрович путешествует по схеме с длинной указкой с удивительной легкостью и никогда в ней не заблуждается.

Наш Русаков – человек не многословный, всегда говорит только по делу, то же и в нас ценит. Пятерок «за красивые глазки» не ставит, надо хорошо потрудиться, чтобы заработать «отлично». Вот и скачем мы после занятий по партам с указкой, стараясь научиться читать схему так, как наш учитель. Выучишь – он довольно улыбнется и похвалит, ошибешься или запутаешься – нахмурится и скажет, шутя:

 -- Ой, я не могу! Садись, учи.

И только после третьего «не могу» поставит «два».

 -- Итак, отвечать  пойдет…Коваленко.

 -- Который? –спрашивает хором группа.

Пока Русаков решает, кого из однофамильцев вызвать, Коля с Любой лихорадочно дочитывают учебник.

 -- Люба! Ну-ка, расскажи нам, что в схеме происходит, когда абонент снимает трубу, - весело продолжает Игорь Александрович.

 Люба отвечает хорошо выученный материал. Она, наверное, догадывается, что ей в жизни на такой АТС придется работать – монтаж производить, повреждения искать, чтобы абоненты, сняв телефонные трубки с аппаратов, могли отчетливо слышать друг друга.

 -- Игорь Александрович, а можно в общежитие искатели взять, поизучать?

 -- Да  пожалуйста, берите на здоровее, только вернуть не забудете.

  Хорошо лаборанту Володе Хрущу, он уже эти схемы да искатели давно изучил, сидит себе да регулирует со знанием дела.

 Я несу искатели домой. Изучают все по очереди в каждой комнате – надо же все руками потрогать, пощелкать. Поздно вечером ищу – нет моих искателей! Как сквозь землю провалились приборы. Вот, дела, что же я завтра отдавать буду?

Наконец, нахожу в тумбочке у ребят на втором этаже, держу в руках это «чудо техники» превратившее  меня в искателя.

Две тайны

   Когда в половине двенадцатого выключают свет в комнатах, общежитие на время превращается в жужжащий улей. Открываются все двери, и поток желающих доучить, направляеться в комнату-читалку.

  Читалка еще занимается, затем начинает зевать и собирать книжки.

  -- Семенюк, пошли спать.

 -- Не мешай.

 -- Ты что, в академики метишь? Пошли, Ломоносов.

 -- Оставь меня, контрольная по химии завтра.

 И круглолицый Семенюк, подперев полусонную голову кулакам,  дописывает уравнения реакций. Еще через пол часа дежурный закрывает комнату. Общежитие мирно посапывает до утренней побудки.

 Как хорошо когда все спят. Ты можешь спокойно сесть за столом дневальных в коридоре, где еще горит свет, почитать стихи или… Пусть никто не видит, что сейчас будет появляться на белом листе бумаге из-под грифеля карандаша…

   Работа идет на одном дыхании. Черточка, черточка, тень. Черточка, чёрточка, тень.  Глаза, в которых утопает весь мир, волосы с непослушной прядкой, нос, губы, голос… Как нарисовать голос, похожий на музыку? не умею… Еще немножко вот здесь оттенить, здесь чуток убрать. Глаза смотрят в глаза, как живые….

   Скрипнула дверь у девочек –первокурсниц. Надо накрыть листом. … Это моя тайна. Кому там ещё не спится в четыре утра?

  Из комнаты, воровато оглядываясь, в коридоре появляеться чернявая, взьерошенная голова с усами и округленными от неожиданности глазами – парень тоже думал, что все спят. Но ему надо идти. Его взгляд встретился с моим, а там все написано…

 -- Что, осуждаешь?

 -- Нет, это твое личное дело - этажи путать. Мне только девчонку жаль. Ей едва ли шестнадцать. А тебе, наверное, не жаль, Ромео.

 -- Да что тебе до нее? Ты знаешь, какая она?

 --Знаю, очень красивая.

 --Да я люблю ее! Люблю, понимаешь? Хотя… что ты тут до сих пор зубришь, ану…

 --Не трогай! Не смей! Несмотри…

    Он больше ничего не спрашивал.

Тайное всегда становится явным. Через два месяца директор вызвал родителей Ромео и Джульетты, чтобы сообщить, что у них скоро появятся внуки.

  Ромео и Джульетта поженились. Интересно бы узнать, как сложилась их судьба? Так хочется верить, что они счастливы.

 А что же герой моего портрета? Он прошел рядом, слегка прикоснувшись рукавом… Все чего в жизни он добивался, достигнуто кропотливым его трудом, - и я горжусь им. Он выбрал себе свою яркую звезду на небосклоне, но я не обижаюсь на него – ведь у каждого в жизни есть право  выбирать. Я благодарна ему за то, что когда-то он подарил мне крылья.